ВЯЧЕСЛАВ ПОЛУНИН: НЕ БЕРИ БУТЕРБРОД БОЛЬШЕ, ЧЕМ РОТ
Я понял, что я всю жизнь был счастливым, и никогда об этом не думал. Мне было неинтересно об этом думать. Я просто был и все. С самого начала и всегда. Думаете, у меня не было трагедий?
Все было. Но вопреки, через них, в обход, ползком, под колючую проволоку… Я попытался понять, как же это во мне живет. Как все время, всю жизнь быть в этом удивительном состоянии, когда хочется летать?
Для того, чтобы куда-то прорваться, необходимо собрать команду. Это самые близкие люди, без которых ты пропадаешь. У меня такая история — я не могу ничего делать один, для меня чем больше народу, тем лучше. Мне нужна энергия жизни вокруг, чтобы меня в нее втащило и потащило по камням.
Первое — те, кто с тобой это делает. Второе — где ты это делаешь. Когда я начинаю какое-то дело, иногда год я как пчела кружусь, пока не создам то самое место, где хочу что-то сделать. Бывает, в одно место придешь — ходишь-ходишь, а «не живет». Хоть ты в него вложил труд и деньги, а «не живет» и все. Бросаешь, делаешь второе, третье, четвертое, пока не поймаешь.
Самое главное, чему я следовал всю жизнь — делать только то, что люблю. Никогда ни за какие калачи не нужно делать то, что не любишь.
Вот я пошел в цирк «Дю Солей», терпел-терпел, хорошее место, лучший в мире цирк, дальше уже некуда, потрясающие творческие люди, организовано все великолепно. Не мое и все.
Полгода было замечательно, пока мы все творили, потом все это превратилось в маленький заводик, который должен выдавать продукцию. И что мне там делать? Выдавать продукцию мне неинтересно и поэтому я начал мучиться, начал по врачам ходить, у меня сразу — депрессия и уже невозможно ничего делать. Я пошел просить отпустить меня. Мне сказали: «Найди кого-то вместо себя хорошего, качественного, и мы тебя отпустим». Я выбежал на улицу, поймал такси, а там Юра Медведев, а он работал на Таганке раньше, замечательный актер, мечтал быть клоуном.
Я говорю: «Юра, ты с завтрашнего дня работаешь в цирке „Дю Солей“ клоуном». Юра говорит, что два дня после этого не брал в такси с людей деньги — забывал. А для меня спасение. И он поехал с этим цирком на 15 лет с большой радостью и мечтой, а я на свободу вышел, гуляю. И тут как-то Юра мне говорит: «Помоги, Таганка приезжает на один день, поработай, а я схожу к друзьям». Я говорю: «Ну, хорошо, Юра». Приехал в цирк, подошел к своему зеркалу, висит мой носик, от носика во все стороны паутинка. Я его надеваю на себя, и вдруг как мне схватит на затылке! Резиночка прикоснулась к затылку и меня свело так, что я не мог повернуться несколько дней.
То есть я-то мозгами согласен, а организм — ну просто ни в какую. И я вот в этом состоянии сыграл спектакль и сказал: «Юра, я больше никогда». Что-то уже накопилось в организме, он не хочет больше никогда делать то, что нужно, только то, что хочу, то, что могу, от чего получаю удовольствие, когда взахлеб, с друзьями. Это такой закон.
— Не бери бутерброд больше, чем рот. Простое правило, я за ним очень слежу. Сил у человека определенное количество. И только тогда радостная игра этих сил создает счастливую атмосферу, когда их избыток, когда их больше, чем нужно для того, чтобы что-то сделать.
Бери бочек ровно столько, чтобы ты их нес бегом, вприпрыжку. Насвистывая. И обнимая.
Вещь, вроде, простая, а следить за ней нужно, как часы. Вот я сейчас делаю расписание на год, гастроли туда, гастроли сюда… Я знаю: больше 8 недель артист не выдерживает. Больше 8 недель я никогда не выступаю. Это предел. Хоть какой продюссер, хоть какие миллионы. Девятая неделя — спад, я и на своих ребятах проверял, девятая неделя — мы всегда отдыхаем. Я никогда не работаю девятую неделю и никогда не работаю третий спектакль. Это сейчас, а раньше не работал четвертый. Три спектакля отработал — четвертый должен быть выходной, потому что на нем всегда будет спад. И никогда ты не дашь то, что в тебе есть.
Надо знать свои ритмы. Рассчитать и сказать: эту неделю я ничего не делаю, тут я готовлюсь. Я сейчас составляю расписание на год, очень подробно. И вообще, очень подробно всегда все обсуждаю.
Как делать неприятное. Ну, во-первых, у нас такой закон, у нас вообще плохого не говорят. Не приходится. Мы не читаем газет, не смотрим телевизор, не обсуждаем всех. Так вот. Надо поругать человека за то, что он опоздал в театр. За полчаса человек должен прийти в театр. Значит, за полчаса изо всех гримерных торчат люди и улыбаются. Потому что кто-то еще не пришел. И вот идет человек. И все говорят «Урааааа!» Потому что у нас правило: он должен тортик. Опоздавший должен в следующий раз принести тортик. И значит, каждое опоздание такого человека — радость для всех.
Есть же вещи не только веселые, есть сложные и трудные, например, деньги. Нужны деньги, потому что без них никак — ни спектакль сделать, ни костюм сшить. Обязательный для меня закон (может, он для кого еще пригодится): ни одна сторона не должна перевесить.
Здесь — денежки, здесь — творчество. Взвесил. Так, если хочется натворить, но денег нет — бесполезно. Хочется заработать денег без творчества — пустота. Поэтому внимательно следить за тем, чтобы эти весы никогда в одну сторону не наклонялись.
— Важный момент — во все влюбляться, всему отдаваться на полную катушку. Без любви, без увлеченности, без удовольствия, бесшабашности — ничего не получится. Нужно на всю катушку, как в рок-н-ролле, чтобы улетела твоя партнерша под самый потолок. Я думаю, что это очень важный момент. Нигде не экономьте. Расходуйте на все, что только можно, без конца. Оно вернется обратно.
— Как расставаться с людьми. Год прожил с человеком. Хороший человек, счастливый человек. Вполне по крови. Ты его взял. А потом раз — и оказался грустный. Что это, что тогда делать? Это серьезный вопрос. Если друг — выхода нет. Приходится с ним дальше возиться, вместе грустить иногда, вместе вытаскивать и так далее.
У меня закон во всех сообществах, где я нахожусь, — циников и нытиков вон. Никогда с этими людьми не имейте дела. Заразительно страшно, заражает тут же. Ведь на чем строят счастье счастливые и влюбленные? На том, что они делают воздушные пузыри и какие-то пушинки. И по ним надо пробраться на самые облака. Когда какой-то циник скажет: «Это же пушинки!», все, все летит к чертовой бабушке. Когда ко мне подошел нытик какой-нибудь, я говорю: «Ой, что-то живот заболел» — и убегаю. Я пытаюсь с такими людьми аккуратно. Я человек ненасилия, для меня это невозможное.
У меня было много-много событий в жизни, когда я, придя к чему-то, говорил: все не клеится. Все не так, выхода нет, трагедия неизбежна. И тебе нужно как-то из нее по-человечески выйти. Или бросить друзей, или расстаться с любимым и так далее. Это страшное испытание для любого человека. И надо найти ту форму, при которой это все по-человечески.
У меня было много людей, кто со мной прошли большую часть жизни. И я, расставшись с ними, до сих пор их люблю и вместе с ними. Мы всегда встречаемся, вместе чего-то делаем. Хотя поступок этот был очень тяжелым. То есть необходимо время от времени говорить: если твое предназначение залезло в какую-то клетку, тебе необходимо из нее вылезти. И ты начинаешь вместе со своими близкими обсуждать, как из нее вырваться.
И говоришь: «Давайте на год попробуем, а вдруг по-другому лучше?» И пытаешься.
— О неудачах. Я за Райкиным хвостиком много лет ходил. На все его спектакли приходил, пытался высказать, что я думаю, он пытался даже спрашивать у меня. Была у нас одна такая тема. Я пришел к нему в задерганном состоянии, потому что у меня провалился спектакль. «Все, не буду больше артистом, не хочу больше…»
А он сказал: «Дурак. Потому что именно сейчас ты становишься артистом. Ты понимаешь, что это не так, то не так. А теперь тебе хочется так и так. Это твой урок жизни, артистический. Вот сейчас в тебе начинается артист».
— О праве смеяться над кем-то и чем-то. Но самое главное, что Райкин мне сказал: «Ты имеешь право смеяться только над тем, за что страдаешь больше, чем тот человек». Что-то осмеивая в другом человеке, ты должен болеть за это больше, чем тот человек. Это твоя помощь ему. Только в этом случае ты можешь использовать смех, потому что это твоя помощь.
— Самое прекрасное, что есть на свете — это мечтать о чем-то новеньком. Фантазирование — самая большая моя профессия. Я считаю, что я просто супер-профессионал-фантазер. Очень много людей ко мне приезжает, чтобы научиться фантазировать. Потому что это потрясающая вещь.
Совершенно необязательно доводить все до конца. К счастью, к результату есть очень много этапов. Вначале фантазирование, потом собирание команды, потом приготовление места, потом планирование. И самое интересное — неважно, на каком этапе вы остановитесь. На любом этапе вы можете все бросить и идти в другую сторону. Потому что этот этап уже есть. Фантазировать — бесконечное счастье, собирать друзей — бесконечное счастье и каждый из этих элементов — бесконечное счастье.
Если вы будете думать «я приду туда и вот наконец-то у меня будет» — ничего не будет. Чтобы было, надо получить от всех элементов бесконечное удовольствие.
У меня одновременно 50 проектов. Взял себе за правило: делаешь 10 проектов, 9 проваливаются, один выигрывает, ты всегда счастлив. Это замечательный способ быть всегда счастливым — всегда запускать кучу проектов, хоть один тебя обязательно отблагодарит. Вот формула, по которой я очень-очень много сделал.
— Учиться надо у детей, они самые счастливые существа на свете. Каким-то путем они умудряются, не думая, делать каждый свой шаг не просто так, а подпрыгивая.
Вот мы два дня тут (на фестивале «Возраст счастья», прим. редактора) провели с Борей Гребенщиковым. У нас есть организация «Мировая академия дураков». Мы собрали всех самых сумасшедших, бесшабашных, безбашенных и они время от времени собираются на свои конгрессы. И для этих конгрессов мы находим повод.
Последний повод мы с ним сочинили сейчас. Решили, что мы немножечко запутались и перестали насвистывать. Подумайте, это очень непростая история. Чтобы быть счастливым, надо насвистывать. Не потому, что хочешь быть счастливым, а потому что счастливые люди насвистывают.
— Собирай для дела только тех, кого хочешь обнять. Второй постулат. С теми, кого не хочешь обнять, — ничего не получится. Я всегда собирал свои команды, с которыми делал фантастические дела, только из тех, кого хотел обнять.
